Персональный сайт Инны Калабуховой

Как Артамоше три года исполнилось

Бежали дни, шли недели. Артамоша подрастал. Ему исполнилось уже два года, потом — два с половиной, по­том — два и девять месяцев. А скоро должно было испол­ниться три.

В доме все ждали этого дня. Артамоша каждое утро под­ходил к дверному косяку, на котором отмечали его и любочкин рост, прижимался спиной и головой и спрашивал: «Ну, уже исполнилось три или что?»,— и ужасно огорчен­ный ответом, отходил в сторону.

Очень ждала этого дня мама. Она говорила: «Может, он хоть в три года поумнеет?». Ждал папа — он предполагал, что после трех лет Артамошу будут отпускать с ним на рыб­ную ловлю. Любочка тоже связывала с артамошиным днем рождения большие надежды — хотела освободиться от роли надсмотрщика при диком тигре на прогулке. Она предава­лась воспоминаниям: «Когда мне было три года, я гуляла во дворе одна и не думала даже падать в люк или попадать под машину!»…

Но больше всех ждала дня рождения Артамоши бабушка.

Она говорила: «Не знаю, хватит ли у меня сил на эти два месяца. Чувствую я, что инфаркт мой где-то недале­ко», — и хваталась за сердце. Она не всегда за него хвата­лась, но часто. Например, когда Артамоша засунул себе в ухо грифель от синего карандаша. Или когда он хотел вы­вернуть зубами лампочку из елочной гирлянды, а вместо этого откусил ее и проглотил. В этих случаях бабушка ло­жилась на диван, пила валокордин — пятнадцать капель и воды на донышке, Любочка уже знала — и говорила: «Я терплю только до трех лет. Или вы его устраиваете, или я умираю».

И вот он, наконец, наступил, день артамошиного рож­дения. С утра Артамоша подбежал к двери, и все — и папа, и мама, и Любочка — в один голос закричали: — «Три, три, три! Исполнилось, исполнилось, исполнилось!»

Потом они принесли Артамоше подарки: мама синий свитер, папа пневматическое ружье, а Любочка — свой трехколесный велосипед; она на нем уже давно не ката­лась, и он был почти как новый, только звонок потерялся и одна педаль соскакивала, если ехать со всей скоростью.

В это время из кухни пришла бабушка. Она подарила Артамоше замечательный ореховый торт, еще теплый. Но она уже успела в него воткнуть три свечки.

— Мы их зажжем вечером, — сказала бабушка. — Ког­да соберутся гости.

— А у меня есть еще один подарок для Артамоши, — вспомнила мама. Она достала из сумочки какую-то бумаж­ку, но протянула ее почему-то не Артамоше, а бабушке. Бабушка прочитала бумажку и стала фартуком глаза вытирать.

— Ну, и куда спешить-то было? — вздохнула она. — Еще бы месяц-другой дома посидел.

— Но ведь вы сами говорили, что сил у вас нет, — недовольно заметила мама.

— Говорила-говорила, — заворчала бабушка. — Мало что говорила… А как-то там будет? Ведь с его характером он из угла не выйдет. То ли мне его не жаль ! Ато и вернут нам его через неделю, как неподходящего. Чего уж тут! Раз уж народили такое сокровище, надо самим и мучать­ся…

— Ну, ты все преувеличиваешь, — сказал папа.

— Что за бумажка, что за бумажка?— кричала Любочка.

— Это путевка в детский сад для Артамоши, — ответила мама.

— Ты пойдешь в детский сад! — закричала Любочка Артамоше.

— Я пойду в детский сад! — завизжал Артамоша Лю­бочке.

И все взявшись за руки, понеслись по квартире в диком танце.

— Прости, господи, мою душу грешную, — сказала бабушка. — Экие сумасшедшие!

— С каких это пор ты о боге стала вспоминать? — спросил у бабушки папа.

— С тех пор, как с чертенком дело имею, — ответила ста­рушка.

Как Артамоша в детский сад пошел

Утром следующего дня мама повела Артамошу в детс­кий сад. Она держала его крепкую теплую ладошку в сво­ей руке и говорила.

— Только я тебя умоляю — не шали. Будь хорошим мальчиком. Слушайся воспитательницу и нянечку. Не позорь своих родителей. Не забывай мыть руки перед едой. И после уборной. Не суй в рот всякую гадость. Не дерись. Не говори «дурак» и «черт». А главное — беспрекословно слушайся.

Артамоша же говорил:

— А пожарная машина в детском саду есть? А кошку можно туда принести? А днем там спать заставляют? А можно, чтоб Любочка со мной в детский сад ходила? А в детс­ком саду кого больше: девчонок или мальчишек? А за сколь­ко часов самолет долетит от нашего дома до детского сада? А ракета за сколько долетит? А трамвай?

Так они беседовали, а мамины каблучки постукивали в такт их разговору по асфальту: цок-цок, а артамошины сан­дали шаркали — шарк-шарк.

В детском саду Артамоша сразу вырвался из маминых рук и убежал в группу — к детям.

— Какой отличный, контактный ребенок, — сказала воспитательница — очень молодая женщина с очень мод­ной прической.

Мама потупила глаза и пролепетала:

— Знаете, он немного избалованный у нас, характер у него очень сложный, самостоятельный…

Но воспитательница не расслышала маму: она расска­зывала, что в сад надо принести коробку пластилина, крас­ки, цветные карандаши, две пачки салфеток, альбом для рисования, чашку и полотенце для ног.

Весь день на работе мама чувствовала себя как на горячей сковородке. Она представляла, что уже успел натворить Артамоша в детском саду: не слушался воспитательницу, упал с качелей, разбил тарелку, подрался с детьми.

Чуть только окончилась работа, Артамошина мама со скоростью ракеты помчалась в детский сад, обгоняя все трамваи и троллейбусы, на которых ехали другие родите­ли. Она пришла даже слишком рано. Дети еще ужинали, и пришлось ждать сына в раздевалке. К артамошиной маме подошла воспитательница Светлана Ивановна. Она была очень спокойная и жизнерадостная.

— Ну, как мой сын себя вел? — спросила мама, волнуясь.

— Хорошо, — ответила воспитательница, не моргнув глазом.

«Не успел еще разойтись», — подумала мама.

По дороге домой — мама, а дома и мама, и папа, и бабушка, и Любочка спрашивали у Артамоши, что было в детском саду, и не натворил ли он чего-нибудь? Но Артамоша на их вопросы ничего толком не ответил, толь­ко сказал, что мальчик Гера его как трахнет , но он его трахнул еще трахнее, а еще у Геры есть настоящий авто­мат и офицерская фуражка.