Персональный сайт Инны Калабуховой

Как Артамоша играет

Бабушка говорит, что с Артамошей трудно. Когда Лю­бочка была маленькая, с ней было легко. Бабушка даст ей тряпочки, кукол, игрушечную посуду — и Любочка це­лый день что-то строит, готовит, укладывает, баюкает. А бабушка тем временем жарит, печет, стирает, убирает.

Артамоша игрушек не признает. Ему подавай молоток, отвертку, гвозди. Папа говорит, что это мальчишеские склонности. Но бабушка вспоминает, что когда папа был маленьким, он любил строить из кубиков, рисовать, стре­лять из деревянных ружей и пистолетов.

У Артамоши есть автомат, очень дорогой и красивый, есть планетоход на батарейках, есть два пистолета, но они валяются под кроватью без дела. Зато с помощью отверт­ки он исцарапал шифоньер и сервант, пытаясь вывинтить у них замки. Где-то он разыскивает гвозди, кнопки, иголки и молотком забивает их куда попало. Молоток от Артамоши прячут, но он  все равно его находит: ставит на стул другой стул и лезет на полку. Иногда он падает, но не плачет. Если его шлепают за испорченные замки и стены и спрашивают: «Зачем ты это сделал?», он отвечает: «Так нужно». А если ему говорят: «Скажи, что больше не бу­дешь», он отвечает: «Буду».

— Я не могу его без конца шлепать, тем более, что это все равно не помогает, — говорит мама. — Что делать?

— Надо ему достать какие-то игрушки, которые бы его занимали, — говорит папа.

На другой день он приносит с работы большой кусок пенопласта и два десятка гвоздей. Наконец-то бабушка, по ее словам, «свет увидела». Целый день Артамоша заби­вает в пенопласт гвозди. Гвозди входят легко. Потом Ар­тамоша их вытаскивает: он быстро научился этому искус­ству. Потом снова их забивает.

Неделю дом живет спокойно. Но вот пенопласт проды­рявлен как решето и забить гвоздь совершенно некуда. И Артамоша переключается на бабушкину швейную машин­ку. Пока бабушка в кухне жарит котлеты, он развинчива­ет ее по косточкам, аккуратно складывает детали на подо­конник. Бабушка поспевает к тому моменту, когда Артамоша пытается перерезать приводной ремень. Катастрофа предотвращается.

Бабушка решает заняться Артамошей сама.

— Ножницы совсем не для того, чтобы портить вещи. Ими надо делать хорошее дело, ногти стричь. Вот можно из газет игрушки вырезать. Можно ими лук на обед на­стричь. Возьми ножницы, стриги лук. Вот, молодец, бабушкин помощник. Теперь всегда будешь лук стричь. А теперь возьми тряпку и вытри все стулья…

Это Артамоша тоже любит. Он по словам бабушки «обиходник». Он берет мокрую тряпку, вытирает ею стулья, потом заодно и пол, стены, и наконец вытирает ею со стола. Бабушка только вздыхает, но молчит — все же ре­бенок при деле и довольно безвредном. Она оставляет его с тряпкой, а сама бежит дожаривать котлеты.

В комнате тихо. Подозрительно тихо. Но как бросить горящие котлеты? Вот еще минуточку. Еще…

На кухню вбегает Артамоша, глаза его сияют, в руках у него ножницы.

— Бабушка, — кричит он. — Я хороший помощник? Я все луки подстриг. Посмотри.

Бабушка входит в комнату и чуть в обморок не падает: все ее цветы — и фиалки, и флоксы, и ноготки, и алоэ острижены под корень. Только кактус Артамоша не тро­нул — колючек побоялся.

— Все это ничего, — говорит вечером папа. — Меня больше всего беспокоит его интерес к электрическим приборам. Убьет его когда-нибудь током.

— А по-моему, он с ними прекрасно обращается, — говорит мама, — и тут нечего бояться.

— Ну, вот, поговори с вами, — вздыхает папа.

Артамоша действительно очень любит электричество.

Мимо торшера и настольной лампы он никогда не прохо­дит равнодушно. «Включу и выключу» — говорит он и сейчас же это делает. Он по утрам бежит со всех ног включать папе бритву, и стоит возле него, пока тот не кончит брить­ся, и приговаривает:

Когда я буду большой, я тоже буду бриться. И Лю­бочка, когда будет большая, будет бриться. И мама, ког­да вырастет, будет бриться.

По вечерам Артамоша сам включает телевизор, а когда идет умываться, сам зажигает в ванной свет. Когда он приходит в незнакомый дом, он прежде всего обследует — есть ли тут что включить и выключить. Беспокойный ре­бенок!

— Я дам ему отличную игрушку, — говорит мама и сни­мает с шифоньера поломанный будильник.

После ужина все усаживаются смотреть телевизор, а Ар­тамоша, которого телевизор после того, как он включен, уже не интересует, начинает разбирать будильник. Он зве­нит звонком, стучит, тарахтит, но все рады, что мальчик занят и не ругают его. Только мама изредка взглядывает на Артамошу. Что-то у него щека подозрительно оттопырилась.

— Что у тебя во рту, Артамоша?

Артамоша не отвечает и зажимает рот рукой.

— Ну-ка, выплюнь сей­час же!

Но Артамоша, вместо того, чтобы выплюнуть, де­лает глотательное движение и сейчас же широко разева­ет рот и вытаращивает гла­за. Он начинает задыхаться.

Мама с криком бросается к нему. Папа выключает те­левизор, включает свет. Ар­тамоша уже лежит на дива­не с синим от страха лицом.

Рот его раскрыт и глубоко в горле видно кольцо от бу­дильника.

— Скорую! — кричит   мама.

Любочка начинает плакать. Папа отстраняет ее и немытыми руками лезет Артамоше прямо в рот и даже в глотку. Он зацепляет паль­цем кольцо от будильника и вытаскивает его вместе с вин­тиком, к которому оно припаяно. Все облегченно вздыха­ют.

Через полчаса наревевшийся Артамоша крепко спит. Во сне он очень хорош — головастенький, с выпяченными гу­бами, румяный. «Как ангел», — говорит Любочка.

— Дьяволенок, — говорит папа, и все начинают об­суждать проблему артамошиного воспитания.